"Дно" как основной мотив пьесы А. М. Горького "На дне"

Максим Горький написал пьесу "На дне" в 1902 году для труппы Московского Художественного общедоступного театра. Самым трудным для автора оказался выбор точного названия пьесы. Сначала она называлась "Ночлежка", затем "Без солнца" и, наконец, "На дне". Само название носит огромный смысл. Люди, попавшие на дно, уже никогда не поднимутся к свету, к новой жизни. Тема униженных и оскорбленных не нова в русской и мировой литературе. Достаточно вспомнить "Отверженных" Виктора Гюго или многих героев Достоевского, которым тоже "уже некуда больше идти". Много сходных черт можно найти у героев Достоевского и Горького: это тот же мир воров, пьяниц, проституток и сутенеров. Только Горьким он показан еще более страшно и реалистично.
На спектакле горьковской пьесы зрители впервые увидели незнакомый им мир отверженных. Такой беспощадной, горькой правды о жизни социальных низов, об их суровой участи мировая драматургия еще не знала. Там, под сводами костылевской ночлежки очутились люди самых различных нравов и социального положения. Каждый из них обладает своими яркими чертами. В памяти зрителей и читателей надолго отложилось знакомство с обитателями ночлежки. И рабочий Клещ, мечтающий о честном труде, и Пепел, жаждущий правильной жизни, и Актер, весь поглощенный воспоминаниями о своей прошлой славе, и Настя, страстно желающая большой, настоящей любви - все они достойны лучшей участи. Тем трагичнее воспринимается их теперешнее положение. Люди, живущие в этом подвале, похожем на пещеру, - невинные жертвы жестоких и уродливых порядков. В подобных условиях человек перестает быть человеком и обречен влачить жалкое существование.
С одной стороны Горький не дает подробного рассказа о судьбах героев пьесы, с другой стороны - и те немногие черты, которые он отмечает, прекрасно раскрывают замысел автора. Рабочий Клещ говорит о безысходной своей доле: "Работы нет... силы нет... Вот - правда! Пристанища, пристанища нету! Издыхать надо... Вот правда!". В немногих словах рисуется трагизм жизни Анны. "Не помню, когда я сыта была, - говорит она. - Над каждым куском хлеба тряслась... Всю жизнь мою дрожала... Мучилась... как бы больше другого не съесть... Всю жизнь в отрепьях ходила... всю мою несчастную жизнь..."
Условия, господствующие в обществе выбросили прекрасных, добрых людей на дно. Каждый предоставлен самому себе. Если он споткнулся, сделал один неверный шаг, ему грозит "дно", неминуемая нравственная, а нередко и физическая гибель. Погибает Анна, Актер становится самоубийцей, да и остальные измотаны, изуродованы жизнью до последней степени. Но даже здесь, на этом самом дне жизни, продолжают царить волчьи законы. Отрицательные эмоции вызывает фигура содержателя ночлежки Костылева, одного из "хозяев жизни", который готов даже из своих несчастных и обездоленных постояльцев выжать последнюю копейку. Его жена Василиса столь же отвратительна своей безнравственностью.
Горькая доля жителей ночлежки становится особенно очевидной, если сравнить ее с тем, к чему призван человек. Под темными и угрюмыми сводами ночлежного дома, среди жалких и искалеченных, несчастных и бездомных бродяг звучат торжественным гимном слова о человеке, его призвании, его силе и его красоте: "Человек - вот правда! Все - в человеке, все для человека! Существует только человек, все же остальное - дело его рук и его мозга! Человек! Это великолепно! Это звучит - гордо!". Слова о том, каким должен быть и каким может быть человек, еще резче оттеняют разницу между той картиной действительного положения человека, которую рисует писатель. И этот контраст приобретает особое значение... Пламенный монолог Сатина о человеке звучит неестественно в атмосфере непроглядной тьмы, особенно после того, как ушел Лука, повесился Актер, посажен в тюрьму Васька Пепел. Это чувствовал сам писатель и объяснял это тем, что в пьесе должен быть резонер (выразитель мыслей автора), но героев, которых изобразил Горький, трудно назвать выразителями каких-либо идей вообще. Поэтому и озвучивает свои мысли Горький устами Сатина - самого свободолюбивого и справедливого персонажа.